Дальше будет жестче? Владислав Иноземцев — об ответе Путина Навальному
Что хотят сказать власти жесткими разгонами протестных акций? Какое будущее ждет оппозицию? Есть ли шанс у адвокатов добиться пересмотра решения по делу Навального? Разбираемся в теме с социологом Владиславом Иноземцевым.
Социолог и доктор экономических наук Владислав Иноземцев в интервью Anews объясняет, как приговор Алексею Навальному и насилие сотрудников полиции отразятся на общественном мнении, смогут ли адвокаты добиться изменения решения по делу Навального и сколько еще продержится действующий режим.
Текст представляет собой резюме видеоинтервью. Полную версию смотрите ниже.
О нарастании «репрессий» после приговора Навальному
То, что мы видим в последние недели и месяцы, произошло давно. Не оставляет сомнений, что режим превращается в абсолютно авторитарный, и каких-то особых возможностей добиваться расположения населения у Путина нет, кроме как путем по-настоящему жестких и агрессивных мер. Это будет основным инструментом поддержания власти в ближайшие годы.
Красная граница [у властей] была всегда. Мы помним ситуацию 2011 года и другие протесты. Власть совершенно не готова к кровопролитию, потому что она прекрасно понимает тот предел, после которого действия людей начинают быть абсолютно непредсказуемыми. Она не будет этого допускать.
Что касается масштабов задержаний, приговоров на 30 суток и уголовных дел — это всё будет увеличиваться по мере того, как будет нарастать сопротивление. Если оно будет увеличиваться, спровоцированного насилия не будет, но на любую новую протестную акцию власть будет отвечать не обязательно жестче, но приблизительно так же, как она отвечала на эти.
«Главная задача власти — не напугать людей»
Я думаю, власть ставила задачу не запугать, а показать бессмысленность этих попыток. В данном случае запугивать можно было и более радикальными методами. Путин показал с самого начала, что Навальный, как только прилетел в Россию, был задержан. Ему давались сигналы на эту тему. Когда люди вышли на улицы, их встретила полиция, потом еще раз. Так и будет продолжаться. Главная задача власти — не напугать людей, а сделать вид, что это действие ее не волнует и ни на что не влияет.
Реакция мировой общественности может быть очень ограниченной. Что мы имеем? «Закон Магнитского», а это достаточно универсальный акт, который преследует работников судебной системы и правоохранителей за нарушение закона. Часть процесса Навального выходит за рамки любого правового поля, в том числе и российского. Несомненно, можно ввести санкции против судьи, которая выносила ему решение, можно ввести против каких-то полицейских начальников.
Мне кажется, что Запад не должен заниматься всеми проблемами нарушения прав человека. Есть более вопиющие проблемы, например, переворот в Мьянме. Так или иначе, это на мой взгляд, реакция западных политиков будет весьма сдержанной. Каких-то серьезных последствий, которые могут иметь значение для российской экономики и политики, не будет.
О реакции российских элит
Я убежден, что не всех все устраивает. В данной ситуации я не очень понимаю предмет раскола. Что нужно сделать крупному российскому бизнесу или крупным чиновникам? Они должны возмутиться тому, что Навальный посажен в тюрьму? Все прекрасно понимают, что его деятельность была самым серьезным фактором подрыва легитимности режима за последние годы. Требовать освобождения Навального —для чего? Для того, чтобы процесс этих сливов и ударов по системе пошел еще дальше?
Я думаю, что большинство людей, которые находятся внутри элиты, так или иначе не хотят прерывать систему, в которой состоят. Когда Навальный занимался своими расследованиями, то наверняка у него были какие-то связи с представителями отдельных группировок, но он и они друг друг использовали в своих целях. Я не думаю, что кто-то пытается играть против Путина среди высокопоставленных чиновников и бизнесменов.
О том, смогут ли адвокаты добиться изменения приговора
Одно дело — процесс Ходорковского и второе дело — ЮКОСа. Выпустить Навального на волю перед началом президентской кампании было бы неразумным. Учитывая, сколько дел уже возбуждено против него, их невозможно довести до суда и провести быстро. Я вполне допускаю, что торг между Навальным и властью, если он будет, то пойдет не по той причине, как бы его быстрее освободить, а по той, как не навести на него какие-то новые обвинения.
Если мы опять вспомним дело Ходорковского — потому что у нас нет другой референсной точки — возможен какой-то обмен свободы Навального на его отъезд из страны и фактически уход с российского политического поля. Однако я сильно сомневаюсь, что под каким-то давлением власть просто так освободит Навального и даст ему возможность вернуться к прежней деятельности.
Лично я не могу даже на минуту поверить в то, что отравление [Навального] было инсценировкой. Действительно, это была одна из потенциальных жертв для банды убийц, которая действует в России, согласно расследованиям Bellingcat. Такие обвинения уже брошены, и власть пытается делать вид, что находится в правовом поле, поэтому и говорит: «Мы его не убивали, это всё ерунда, фикция» .
По ее мнению, он не политик, а уголовник, который где-то что-то украл, поэтому его и посадили в тюрьму, ведь он еще нарушал действия условного приговора. Власть пытается показать: «Мы не собираемся его убивать, он достойнейший человек, и он выйдет на свободу в своё время живым». Попытки нового покушения на него в нынешней ситуации были бы безумием, с точки зрения Кремля. Тем более, что в нынешнем положении он не представляет опасность.
О будущем оппозиции после ареста Навального
Я не думаю, что два года восемь месяцев станут критичными, но подъем движения, флагом которого был Алексей, точно не будет. Обсуждается очень много вариантов. Я не политтехнолог, но есть мысль о том, что Юлия Навальная может исполнить роль Светланы Тихановской.
Однако для поддержания такой ситуации нужны какие-то реальные события. Да, можно продолжать выпускать разоблачительные ролики, — это безусловно будет очень важной и правильной задачей. Но мне кажется, что после видео о разговорах с отравителями и фильма о дворце Путина, команда Навального выстрелила из орудия такого калибра, что выход очередного расследования будет опускать планку, которую Навальный поднял исключительно высоко. Масштаб имиджевых потерь для нынешней власти не может быть выше, потому что он уже колоссальный. Каким бы образом не оправдывался Путин по поводу дворца — это огромная торпеда, выпущенная в трюм его судна. И течь не скоро будет заделана.
Для того, чтобы Юлия сыграла роль Тихановской, нужны выборы. Лукашенко, будучи очень глупым, пустил Светлану на выборы. Путин не повторит подобных ошибок. Я думаю, что избрания в Думу будут зачищены так, как не были еще зачищены ни одни выборы в России.
Если учитывать, что самые успешные протестные движения на постсоветском пространстве – в Грузии, Молдове, Армении, Украине — начинались после фальсификаций на выборах, то можно заметить, как сильно этот момент действует на людей, каким бы пассивным не было общество. В 2011 году фальсификации также подорвали ситуацию. Если на будущие выборы будут допущены либеральные кандидаты и за них проголосует не один процент людей, то это будет мощным катализатором общественного протеста. Однако если они будут на дальних подступах зачищены, как это было с выборами в Москве, то я боюсь, что такого взрывного эффекта не будет.
«Режим продержится до конца 20-х годов»
Я хотел бы надеяться на что-то иное. Я не политик, в отличии от Алексея и многих других, но наблюдаю очень многих наших аналитиков и экспертов, которые с 2008 года говорят о том, насколько близок конец режима. Лично я давно уже высказал точку зрения, что до конца 20-х годов он вполне может дотянуть. Это было сказано ещё в 2012-м году. Такой взгляд на ситуацию пока не меняю.
Нужно просто видеть, насколько общество пассивно в целом. Оно было бы очень радо получить свободы, но оно не хочет за них бороться. Отличия нынешней ситуации от событий 2011 года заключаются в том, что вектор развития совершенно другой. Когда мы видели ситуацию в Кремле с Медведевым, то у людей был сигнал о том, что перемены — это хорошо. Сейчас сигнал абсолютно противоположный, поэтому мне кажется, что общество готово поддержать заявки на перемены, как это было во времена перестройки. Полностью идти против власти — я не помню в России ни одного такого случая.
